Ориджинал, слэш, драма
читать дальшеОн был ласковым юношей. Немного наивным, отзывчивым и до того сладким (но не той приторной сладостью современной молодежи, что снуют по улицам двух столиц) и беззащитным на вид, что влюбиться в него было, наверное, самой грандиозной, самой болезненной и самой прекрасной ошибкой на свете.
Он был словно молодой Ганимед, похищенный с земли орлом-поцелуем, чтобы затеряться в одиночестве неуверенности на Олимпе. Смелый, отчаянный Ганимед, который не побоялся расслабиться в объятиях громовержца.
Он был неопытен в свои неполные двадцать. Робок.
Целовать его тонкие губы оказалось волнительно настолько, словно, вот-вот, еще чуть-чуть и за спиной расправятся крылья, а разум и до этого затуманенный, окончательно затеряется в перипетиях греха и запретов.
Тогда в мыслях еще не возникали вопросы о правильности ситуации или о дальнейших событиях.
Жизнь была плавной, тихой рекой в гавани которой, укрывшись от чужих глаз, можно нежиться в объятиях друг друга. Жизнь была безоблачным небом, с вечным холодным питерским солнцем в зените. Жизнь была в его словах и прикосновениях. Была в чувствах, которые делились напополам.
Белые летние ночи наполнялись прерывистыми стонами. Жар и духота комнаты, хоть и с раскрытыми настежь окнами, кружили голову. Воздуха не хватало. Он испарялся из легких под силой поцелуев. Движения тел навстречу друг другу были липкими и горячими настолько, что, казалось, реальность вокруг плавилась.
Это была концентрированная, ничем не разбавленная любовь. Яркая, сверхновая, взрывоопасная, бессмертная… Не стоило верить иллюзиям.
Ничто не вечно.
Ганимед повзрослел и встретил на своем пути искусительницу Эос, которая пронзила своей красотой пылкое сердце.
Она лелеяла и оберегала свою жертву. Расставляла сети, отравляла лаской и привязывала к себе все сильней и сильней: чувствами, нежностью, заботой.
Простая, бескорыстная любовь оказалась не столь сильна перед женским очарованьем. Чаша весов склонилась под тяжестью чужого желания.
Небо перестало быть безоблачно-голубым, а белые ночи давно сменились темнотой. Любовь исчезла из карих глаз, привязанность растворилась в осенних кислотных дождях.
Дни без него пролетали один за другим, словно серые тучи под порывистым ветром. Однообразные, пустые. Они не были давящими, просто обычные, как всегда. Какими были раньше, до него. Сказка закончилась быстро, хоть и не совсем хорошо.
Осталась лишь память – о его любви, что текла нектаром, об измене – пронзившей стрелой, и об уходе – что отозвался в душе болью.
Самой болезненной и самой сладкой болью на свете.